ВИКТОР ГЕРАСИМОВ
из книги стихов
«БОЛЬШИЕ СЕПТАККОРДЫ»
Н.С.Могилевскому
* * *
Всегда от Баха
Жду я нового –
Быть может,
Чересчур толкового,
Степенного, средневекового…
Но – нового!
В его неторопливой мудрости,
Прозрачном голосоведении –
Истоки векового мужества,
Исход борьбы трудяги-гения.
Всегда он нужен –
Баху внемлем мы
Порой вечерней, часом утренним.
Течет сквозь нас потоком времени
В далекий свой, туманный fù̀turum.
По радио стрекочут новости
И вдруг –
его пробежка львиная!
Услышишь – чуть приостановишься –
И до конца уже не двинешься!
Ночной транзистор, друг палаточный…
У вербы, у речной излучины
Вдыхаю Баха.
Многим радостям
Им человечество научено.
1984
* * *
Почему так много «Dies irae»?*
Почему так много «Lacrimosa»?** –
Что-то изменилось в этом мире.
Моцартом не выплаканы слезы.
Популярны реквиемы. Смерти
Каждый день приходят, прилетают
В кружевном некрологе-конверте,
В телеграмме, воробьиной стае.
Очень мало смеха. Не хватает
Времени на песни и свиданья.
Жизни, как планеты, отлетают.
И за каждым счастьем – два страданья.
И опять торопимся, как будто
Позабыть спешим и отмахнуться.
Но в глухой ночи звонок разбудит,
Позовет к друзьям, что не вернутся.
И заставит в горестном раздумье
Размышлять о темноте и свете,
Чтоб потом под «Думы мои, думы…»
Скорбью написать стихи вот эти.
Уходите вместе. Сгиньте в мире,
Унесите горести и слезы,
День любви и гнева – «Dies irae»,
Ночь моей печали – «Lacrimosa»…
1986
*, ** – названия частей «Реквиема» В.А.Моцарта
* * *
Эпоха Лятошинского.
Большие септаккорды.
Фрегат консерватории скрипит, меняя галс.
Года шестидесятые…
В кино – Лорен и Сорди,
И кони Параджанова стремглав несутся в нас.
С шести утра до полночи
Обычно и нетленно
Царит святая Музыка.
Но стронулась скрижаль.
Рисковые капустники…
(Куда там КВНам!)
И «Свадебка» Стравинского,
Как невидаль
И даль.
В Ансамбле – мы с Карабицем.
Погоны… портупеи…
Казарма в старой крепости плывет в канун весны.
Там – песни наши первые…
Мечты о Лорелее…
Восторги чистых помыслов
И молодые сны…
Все – впереди.
Но явственней диктует и упорней
Младое поколение катарсис перемен.
Эпоха Лятошинского.
Сильвестров и «Лав стори»…
И поступь геркулесова
Великого БН.*
2004
* Б.Н.Лятошинский, композитор
* * *
О танцы в доме офицеров!..
– Подвиньтесь, Вася…
– Здрасьте, Вера…
…в амур-салонах deja vu
O kontr nu в припадке потном,
В чаду сигарном и фокстротном,
О сновиденья наяву!
Прононс французский, русский слабый.
На хорах – «Геликон-оркестр»,
В буфете – ментики и «крабы»,
Present погон.
Прогон невест.
А в зале наверху – концерт!
Ансамбль поет «Парамарибо»,
За ним – «Семь сорок» тетя Рива,
Кармен к Хозе идет на смерть.
Отбросив прочь поклонниц строй,
Дарит «Матильдой» нас Гуляев,
Сова остротами стреляет
И нежно стонет Огневой.
Парад-алле! – и Оффенбахом
В канкан срывается партер.
И конфетти летит с гетер
На звезды «рыцарей без страха».
Здесь все – кто в службе, кто в отставке –
Матроны в пудре, «звезды» с клакой,
Полковник лысый – с бонной вскачь…
Жен офицерских нетерпенье…
И встреч – ансамбля КВО явленье! –
Как на подбор – хоть стой, хоть плачь!
Шевроны, баки, портупеи –
Чтецы, танцоры, тенора!
Уже звучит «гип-гип – ура!» –
Глаза таращат Лорелеи…
…Зибров, Миньковский, Билоножко,
Жмуденко, Романчишин, Гныдь,* –
Ловите, девочки, момент:
Один – гусар, второй – корнет –
Плечисты, статны… (в бриджах – трешка…) –
Идут на подиум – кадрить!
И тут, ораву сдвинув к стенке,
К роялю встал Пономаренко.**
И каждый, бросив дам и жен,
«Эпиталамой» оглушен!
2
А белый вальс… здесь дрогнет сердце,
Когда, не поднимая глаз,
Возникнешь Золушкой из детства
И скажешь: «Можно ль вызвать вас?»
Кружимся… Гаснут лампионы…
Выходим в ночь… Окончен бал…
…С вишневым цветом на погонах,
Патрон поэтов и влюбленных,
Встречает на Печерских склонах
Застывший в бронзе генерал.
2003
* Список можно продолжать до бесконечности
** Анатолий
Леониду Попернацкому
КРЕЩАТИК, 26
(Украинское радио)
Где всегда нам дело есть,
Непоседам,
На Крещатик, 26
Мы поедем.
Дом с колоннами. Крыльцо.
Караулы.
Сонм поэтов и дельцов
В вестибюле.
Композиторы… Их круг
Узок ныне…
Поклад… Злотник… Ивасюк…
И Мартынов.
Строже, сомкнутей их строй,
Глуше звоны…
Зуев… Шамис… Мозговой…
И Семенов…
«Водограй»… «Селегили»
Напевали.
Разливали, как могли,
У рояля.
«Чернобривцы»… «Super star”…
Рок… Анапест… –
Возлагали на алтарь –
Звукозапись!
Клавесины… флейта-альт…
сидр… портвейны…
В аппаратной с кнопкой «halt»
Пульт трофейный.
Будем пленку доставать,
Чай чифирить.
Прочь, забвения трава,
Из эфира.
2.
Вечный бой – бессонный ритм,
Говор студий…
Каждый с Богом говорит,
Песню будит.
Будто старое вино,
Прочны нити.
Эту память не дано
Размагнитить.
Позовет сквозь даль и преждь,
Из разлуки
Мир несбывшихся надежд,
Сладкой муки.
Это было, будет, есть
Сердца credo –
На Крещатик, 26
Мы поедем.
2004
«ЖАКЕТ»
Недоучившись в тринадцатой школе,
Сунув под мышку кларнет,
Помню, как встретил тебя на Подоле
У магазина «Жакет».
Вдруг показалось, что с детства знакомы…
В белой заколке каре…
Под геликонами майского грома
Полдень вскипал на Днепре.
Трясся трамвай увертюрой Россини…
Запоминал, замерев:
Блузку апаш… брошь над юбкою – мини…
Голоса хриплый распев.
…Мать говорила:
– Те встречи – без толку,
Там – композиторов рой…
Я ж просто тупо ходил в самоволку
В части, что на Хоревой.
Ревом базара, каштанов осанной
Нас осенял Нижний Вал.
И окликал меня друг из ансамбля,
На репетицию звал.
– Гера! – кричал он, – телись поскорее,
Я отвлеку старшину!..
Я же вбирал тебя млея, лелея,
Как Боттичелли – Весну.
Фени блатные, торговки с мешками…
Маревом – Спас-на-Крови…
Было лишь въявь – между нами цунами
На перекрестье любви.
– Ну до свиданья!.. –
вспотевшей ладошки
Долго хранил я тепло.
Время с тех пор растянулось гармошкой,
Но заглушить не смогло
Очарованье и оцепененье,
Сердца пронзительный свет,
Встречи с тобой и прощанья мгновенья
У магазина «Жакет».
2005
Виктора Герасимова,
выпускника 1961 года,
ПРИНОШЕНИЕ
родному Херсонскому музыкальному училищу,
и его вековому юбилею
В день столетья снова с нами
Не уходит ни на миг:
Что сокрыто за годами,
Кто навек остался в них.
Там, в летах пятидесятых
Зачинался наш восход…
Сокровенной альма-матер
В снах Училище встает.
Зимним утром, в шесть пятнадцать,
Сквозь метели белый стих
Шли мы с Валей* заниматься
В классах гулких и пустых.
Был Херсон пустынен, тёмен…
В сквере Карла Маркса – кто ?
Скрипниченко Гарик*, стрёмен,
С балалайкой под пальто.
Для домриста изначально,
Что и где бы не играл,
Свято слово – «специальность» –
Было выше всех начал.
Сверхзадача – в каждой пьеске –
Центробежный натиск сил –
Был нам Богом Могилевский,
(Для кого-то Физдель был…)
Бондурянскому* – Дублянский,
Курлян – шустрым скрипачам.
И Павловский, и Бельгольский,
И седой Дзевионтковский.
* Валентина Печериченко, Игорь Скрипниченко,
Александр Бондурянский, выпускники 1962 года
2.
А простым духовикам –
Тётя Маня*, тётя Роза*
Многим снились по ночам…
А над ними воссияли:
Вера Марковна Силява**! –
Генератор всех идей –
Мудрый ребе Валерштейн***…
Юбилей – звезда и память –
Нежный шёпот, зычный гимн.
Альма-матер – сердца пламя
И любовь, что вечно с нами, –
Ныне мы Тебе дарим
И «спасибо» говорим
Всем, кто присно и вовеки
В лоно мудрости святой
Нас вознёс – пусть вечно светит
Светоч счастья золотой!
Пой, сердце, пой!
*Дежурные в вестибюле
**Директор
*** Завуч
Памяти Ф. Коровая
ЖИЗНЬ ДОМРИСТА
Когда-то я играл на домре,
И приходилось нелегко мне
Царапать костью по металлу –
Росо а росо (мало – помалу)…
… С утра, немытый и гривастый,
Проснувшись с первым птичьим свистом,
Её за гриф хватаю страстно,
Перебираю «Вальс-мефисто».
Пол юности отдал я в споре
С самим собою и кадансом,
Этюдам Крейцера и Шпора,
Концертам Моцарта и Брамса.
Сначала бас мне Петр Данилыч,
Со строем струн виолончельным,
Вручил, заверив: «Ты осилишь…» –
Полгода прогонял я Черни!
Потом – полегче, и в оркестре,
С мечтой о домре – приме малой,
Играл на теноре…
В том детстве
Всё было – ново, всё – сначала.
Рожденье звука…
Поздно ль, рано,
Вгрызаясь, как в забой, в основу…
Что там баян иль фортепьяно –
Коснись лишь клавиш: всё готово!
Меха раскрой,
Рояль настроив,
Замри над Листом в сладком вздроге…
… А медиатор со струною –
В таком жестоком диалоге!
Всех приглашал по-королевски! –
В надмирных сферах эмпиреить
Наш мудрый ментор Могилевский,
Любимый Николай Сергеич.
2.
И пробужден условным стуком,
Из общежитья, в предрассветье,
Я шёл с подругой в альма-матер –
Класс занимать и заниматься –
Взлетать горé, ввергаться в кратер… –
О не забыть тех ранних звуков
В начале семнадцатилетья!..
… Когда-то я играл на домре.
2010
Быть знаменитым некрасиво…
Б.Пастернак
ЗАЧЕМ ?
Зачем средь общей бедности и рвани,
Где даже взгляду выжить нелегко,
Кабачник с правдой-маткой на баяне
И – прет в нобелианты Керечко?
Зачем так грустны и смятенны лица,
Когда, плюя на наш Лаокоон,
В моче и сперме желтые страницы
Суровой ниткой штопает Кордон?
Проклявший все Америки, и очень
Вцепившийся в «Бульвар» как аргумент, –
Нравоучает нас ханжа Хоротич,
Люмпенов и хапуг истэблишмент!
Соединивший спесь с ухваткой урки,
Сорвав «ура!» неумного Двора,
Зачем залез в футбол с ногами Куркис,
Торгуя всем «Динамо», что с Днепра?
Аж почернев с натуги, в раже рвотном,
Впадая в плагиатский беспредел,
Из ямы выгребной таскает Рвотник –
Зачем? – что уже кто-то ел и пел?
О бардов вой! – не неба и не Феба – не дети, нет,
Но катит мутный вал –
Тот – про Афган, хоть никогда там не был,
Тот – про тюрьму, хоть в ней не ночевал…
…Зачем летит, споткнувшись о ступени,
На сцену славословий, лжей и врак
Поэт-урод, возбредивший, что – гений,
Забыв (или – не знав?), что Пастернак
так не советовал… Добавим –
Поосторожней с нафталином, брат, –
Отбрось старье, коль сам себе не враг,
Латинцам оставляй словечко «ave»…
2.
Зачем «дерзнул» еще один поэт,
Забыв (или – не знав?) о доле Рущди –
Святое толковать? Весь белый свет
Кричит ему: «Окстись! Зачем? – Не нужно!»
Зачем мурло от Приськи и Параски,
Холено-хитроватый, – жлоб, но – свой! –
И тоже – в песню! Им не верь, Полавский,
Не слушай Гену с Юрой – ну, не пой!
Акимы – Свистуны в ряду калашном…
Сантехник, графоман… – и в Ватикан?..
Какие рожи! Боже! Прут бесстрашно,
«Фортунами» блестя из-под сутан!
Кто шлюз открыл? – Не время, не евреи, –
Лишь власть остатки совести смела.
Двадцатый век – эпоха фарисеев.
Век Двадцать первый – добрые дела?
Зачем?..
2010
РАЗГОВОР
Экимян спросил Ивасюка:
– Как «Червону руту» написал ты?
Как те ноты вывела рука?
Где ты был? Припомни адресаты!
Может, спал – и песнь пришла во сне?
Или – целовался в закоулке?
Может, ту мелодию в вине
Ты нашел? Иль – в банном зале гулком?
Как пришло? Откуда то в тебе?
Кто отец, кто мать, кто братья, сестры?
Может, дед причастен к ворожбе
Или вдруг нашло на перекрестке?
Как ты взял такую высоту? –
Объясни бесхитростно и честно
Свой успех, что и в седьмом поту
Не дается мэтрам и маэстро…
Ну, давай же!..
…Ивасюк молчал.
Он еще не ведал тайны дара.
Экимян был бард и генерал.
Ивасюк – простой гуцульский парень.
Стол был яств. Была шикарной снедь.
Но влекла мелодия другая.
И витало в воздухе: «Ответь!»
И звучало тихое: «Не знаю…»
Их уж нет.
В толкучке слов и дел
Многое они недосказали.
Ивасюк давно в петле истлел…
Экимян скончался у рояля…
Но порой вечерней – ей же, ей! –
Вдруг мелькнут виденьем в небосводе:
Истину взыскует
Алексей,
Молча улыбается
Володя…
1989